23.10
22:54
Слуга царю, отец солдатам
Трудности перевода
Самая читающая нация в мире хоть давно утратила этот достаточно формальный титул (когда жизненный путь предсказуем, а возможности развлечений ограничены — что еще остается?), но по прежнему считает себя особо вдумчивой, духовной, «зрящей в корень». Если уж кто читает книги, то почти наверняка уверен, что нет для него текста, одолеть который он будет не в силах. Тем большее внимание у меня вызвал Джозеф Хеллер, отзывы на тексты которого от отечественного читателя удивительно плоски:
Код Хеллера
Немного сконцентрировавшись, нетрудно заметить, кто, а точнее, что является протагонистом в прозе Хеллера. И здесь же заключается причина того, что отечественный читатель буквально «отказывается понимать» этого автора, в упор не замечая разложенные как на витрине яркие и обличительные типажи. Дело в том, что источником зла в произведениях Хеллера является госсистема и копирующая ее система корпоративно-бюрократическая. Люди, действующие в соответствии с представлением о том, что она — это основной каркас общественного организма оказываются либо злодеями (Кэткарт), либо дураками (Техасец, контрразведчик), либо какой-то комбинацией этих двух архетипов (Слокум). Несложно отметить, что для атлантической цивилизации, в отличие от российской, заимствовавщей у монголов типовую дальневосточную модель обожествления и преклонения перед верховной властью и ее представителями на местах («вертикаль власти»), такое положение дел, в общем-то, довольно естественно. Общество Запада имеет к чиновникам диапазон отношения от легкого подтрунивания до бескомпромиссной травли - в зависимости от того, как идут дела. Западные госслужащие, в свою очередь, вполне привыкли к такой «рабочей среде», и знают, когда можно расслабиться, когда надо подналечь, а когда — спешно просить об отставке.
Отдельно взятый российский читатель оказывается здесь, перед текстами Хеллера, в положении древнеегипетских послов в Вавилонию: «их реки текут не в ту сторону!». Старая домонгольская Русь была объединением княжеств, в которых господствовал вечевой строй. Князей принимали на работу и увольняли. Это была вполне атлантическая страна. Постмонгольская Московия, а затем и Россия стала гибридом христианской мессианской доктрины, дававшей, при необходимости, основания для вмешательства в чьи угодно дела (тезис о вмененной греховности, идеологическая база колониализма, как и на Западе) и монгольской государственной и военной системы (примат духовного над материальным, слабая власть, компенсируемая истовым поклонением представителям хана, свободой действий в обществе располагают только члены «войска в широком смысле» - военные и гражданские чины).
Хеллер, как и его современник Оруэлл, видел, что с приходом современных средств коммуникации его собственное общество начинает обрастать несвойствнными ему частями, но писал он не о том, что может произойти, а о том, что уже происходит. И вот здесь самый интересный момент. Кем становятся Кэткарт и Слокум, помещенные в российский контекст? Это же государственники, люди с системным, державным мышлением. А что там у них происходит после службы или идет фоном к ней — так гражданским о том задумываться не пристало: «и ни к чему подробности об этом». Главное, что они обеспечивают функционирование того, что так слабо и только и защищает нас от хаоса — государственной системы, жертвуют ей все аспекты своей жизни. Они делают это вовсе не в силу каких-то там соображений, а просто потому, что более склонны к бюрократическим отправлениям? Ну просто - более способные, а ведь полно и бездельников — скажет типовой российский Кэткарт.
Йоссариан — друг индейца
Личность Йоссариана — талантливого летчика, никак не вписывающегося в организованную талантливым же бюрократом полковником Кэткартом систему собственного карьерного роста, ради которого вверенная эскадрилья должна проявлять немотивированный ни обстановкой на фронте, ни соотношением сил, героизм по пустякам - это хеллеровская попытка найти большого человека в мире, который стремительно заполоняется карликовыми формами жизни, поклоняющимся суперагентам, готовым сплющиться чтобы пролезть в искомую щель или лазать по канализационным сооружениям - подобно мышам. Умение вести двойную жизнь, прятаться и скрываться здесь не столько продукт тренировки, сколько — слабого сознания, склонного к шизофрении. От столкновения сильного и смелого Йоссариана — но не фанатика и не дурака - с мышиным королевством, происходят многочисленные трения, ярчайшим образом высвечивающие «основных действующих лиц современной государственности» а потом он просто вылетает из этого королевства как пробка из бутылки.
Слокум на перепутье
Ситуация со столкновением «системность — свободная личность» продолжает развиваться, доходя до глубокого драматизма в книге «Что-то случилось». Главный герой — Роберт (Боб) Слокум — человек работающий на корпорацию («Фирма») и имеющий все задатки, чтобы стать крупным администратором, с одной стороны, и высокую степень свободы сознания — с другой. Первое обеспечено интеллектом, склонностью к компромиссам и обходительностью, второе — высокой чувствительностью и критическим восприятием.
Детоубийца
Линия отношений «отец-сын» в прямом пересказе способна шокировать. Слокум — добропорядочный семейный гражданин (с букетом красочно описанных адьюльтеров, но здесь это не имеет значения), у него дом в приличном районе. Из всей семьи он наиболее привязан к старшему сыну, названному как и отец Робертом, который унаследовал многие черты отца, в первую очередь — интеллект и острое восприятие. Как многие интеллектуального склада мальчики, Роберт испытывает большие проблемы с социализацией и массу страхов, появляющихся на почве того, что ментальное развитие сильно обгоняет физическое. Тонкое, мастерское описание переживаний мальчика из-за малейших конфликтов с ровесниками — великолепная, трогательная, но не самая драматичная часть книги. На мой взгляд, эта глава может использоваться как методическое пособие, в педагогике. Сын вроде бы справляется с проблемой, но одновременно замыкается и перестает общаться с отцом, словно что-то предчувствуя. В свою очередь отец, раздумывая о сыне, замечает, что совершенно не представляет его в будущем, видя в этом дурное предзнаменование, учитывая свой талант хорошо чувствующего перспективы людей администратора. Однажды, идя по улице, Слокум видит толпу зевак и автомобиль, вылетевший на тротуар из-за отказа тормозов. Перед ним лежит его сын, весь в крови. Он жив, громко кричит, его тело бьют судороги, в глазах ужас. Слокум решил, что он умирает и сам шокирован — с сыном происходит одно из событий, которых он мог бояться в своих кошмарах. И это происходит с его мальчиком, который буквально год назад боялся отстать от родителей на шумном пляже, не мог оставаться один в своей комнате на ночь. Слокум обнимает раненого сына, крепко прижимает к себе, чтобы успокоить его жуткие крики. Прибывший через некоторое время врач констатирует смерть не от аварии, а от удушья. У сына даже селезенка не была повреждена, никаких тяжелых ранений, просто много крови и ушибы, он гарантированно бы выжил. Отец в состоянии аффекта задушил сына, будучи не в силах перенести его и свой собственный жуткий страх.
Из людей — в роботы
На мой взгляд, Хеллер в образе сына Роберта (это имя упоминается только один раз, отец всегда называет его «мой мальчик») вывел душу самого Слокума — такого «внутреннего ребенка», который слаб, максимально беззащитен, но именно его присутствие обеспечивает Слокума свободой восприятия и сознания.
У нас это обычно делают с помощью водки
Слокум стоит перед вопросом — повышение по службе, даже само «нахождение в системе» потребует от него отказаться от остатков «вольного духа», ему надо будет все силы приложить к карьерным делам, и личность не выдержит оценки их с позиции «внутреннего маленького мальчика», постоянной «проверки на чистоту». Он долго подумывает над тем, чтобы отправить в интернат навсегда — фактически избавиться — младшего сына, родившегося умственно отсталым. Но в итоге, будучи не в силах вынести страдания и неприспособленность своего любимого старшего сына, убивает его. И «все сразу налаживается», в карьерном и семейном смысле. Никаких сомнений, больше денег, устойчивое положение. Улучшаются ранее всегда натянутые отношения с дочерью. Изощренные интриги на работе удаются прекрасно. Слокум, умертвив свою душу, попадает в высшее общество, начинает игру в высшей лиге.
Самая читающая нация в мире хоть давно утратила этот достаточно формальный титул (когда жизненный путь предсказуем, а возможности развлечений ограничены — что еще остается?), но по прежнему считает себя особо вдумчивой, духовной, «зрящей в корень». Если уж кто читает книги, то почти наверняка уверен, что нет для него текста, одолеть который он будет не в силах. Тем большее внимание у меня вызвал Джозеф Хеллер, отзывы на тексты которого от отечественного читателя удивительно плоски:
Йоссариан — это же просто американский Швейк.
«Что-то случилось» — это книга про паранойю. Чем дальше ее читаешь, тем глубже впадаешь в депрессию, особенно когда узнаешь себя в поведении героя. Не получилось прочитать дальше середины
Краткие анонсы-комментарии, к переводам, изданным при жизни Хеллера, смело вставали на защиту мозга советского обывателя: «Автор вскрывает пороки и недостатки западного общества». Прочитав следом за этим богатые эротизма картины, так не похожие на «нашу суровую действительность», предстающие перед героями, читатель мог перевести дух и не искать опасных параллелей. А может, стоило бы?Код Хеллера
Немного сконцентрировавшись, нетрудно заметить, кто, а точнее, что является протагонистом в прозе Хеллера. И здесь же заключается причина того, что отечественный читатель буквально «отказывается понимать» этого автора, в упор не замечая разложенные как на витрине яркие и обличительные типажи. Дело в том, что источником зла в произведениях Хеллера является госсистема и копирующая ее система корпоративно-бюрократическая. Люди, действующие в соответствии с представлением о том, что она — это основной каркас общественного организма оказываются либо злодеями (Кэткарт), либо дураками (Техасец, контрразведчик), либо какой-то комбинацией этих двух архетипов (Слокум). Несложно отметить, что для атлантической цивилизации, в отличие от российской, заимствовавщей у монголов типовую дальневосточную модель обожествления и преклонения перед верховной властью и ее представителями на местах («вертикаль власти»), такое положение дел, в общем-то, довольно естественно. Общество Запада имеет к чиновникам диапазон отношения от легкого подтрунивания до бескомпромиссной травли - в зависимости от того, как идут дела. Западные госслужащие, в свою очередь, вполне привыкли к такой «рабочей среде», и знают, когда можно расслабиться, когда надо подналечь, а когда — спешно просить об отставке.
Отдельно взятый российский читатель оказывается здесь, перед текстами Хеллера, в положении древнеегипетских послов в Вавилонию: «их реки текут не в ту сторону!». Старая домонгольская Русь была объединением княжеств, в которых господствовал вечевой строй. Князей принимали на работу и увольняли. Это была вполне атлантическая страна. Постмонгольская Московия, а затем и Россия стала гибридом христианской мессианской доктрины, дававшей, при необходимости, основания для вмешательства в чьи угодно дела (тезис о вмененной греховности, идеологическая база колониализма, как и на Западе) и монгольской государственной и военной системы (примат духовного над материальным, слабая власть, компенсируемая истовым поклонением представителям хана, свободой действий в обществе располагают только члены «войска в широком смысле» - военные и гражданские чины).
Хеллер, как и его современник Оруэлл, видел, что с приходом современных средств коммуникации его собственное общество начинает обрастать несвойствнными ему частями, но писал он не о том, что может произойти, а о том, что уже происходит. И вот здесь самый интересный момент. Кем становятся Кэткарт и Слокум, помещенные в российский контекст? Это же государственники, люди с системным, державным мышлением. А что там у них происходит после службы или идет фоном к ней — так гражданским о том задумываться не пристало: «и ни к чему подробности об этом». Главное, что они обеспечивают функционирование того, что так слабо и только и защищает нас от хаоса — государственной системы, жертвуют ей все аспекты своей жизни. Они делают это вовсе не в силу каких-то там соображений, а просто потому, что более склонны к бюрократическим отправлениям? Ну просто - более способные, а ведь полно и бездельников — скажет типовой российский Кэткарт.
Йоссариан — друг индейца
Личность Йоссариана — талантливого летчика, никак не вписывающегося в организованную талантливым же бюрократом полковником Кэткартом систему собственного карьерного роста, ради которого вверенная эскадрилья должна проявлять немотивированный ни обстановкой на фронте, ни соотношением сил, героизм по пустякам - это хеллеровская попытка найти большого человека в мире, который стремительно заполоняется карликовыми формами жизни, поклоняющимся суперагентам, готовым сплющиться чтобы пролезть в искомую щель или лазать по канализационным сооружениям - подобно мышам. Умение вести двойную жизнь, прятаться и скрываться здесь не столько продукт тренировки, сколько — слабого сознания, склонного к шизофрении. От столкновения сильного и смелого Йоссариана — но не фанатика и не дурака - с мышиным королевством, происходят многочисленные трения, ярчайшим образом высвечивающие «основных действующих лиц современной государственности» а потом он просто вылетает из этого королевства как пробка из бутылки.
Слокум на перепутье
Ситуация со столкновением «системность — свободная личность» продолжает развиваться, доходя до глубокого драматизма в книге «Что-то случилось». Главный герой — Роберт (Боб) Слокум — человек работающий на корпорацию («Фирма») и имеющий все задатки, чтобы стать крупным администратором, с одной стороны, и высокую степень свободы сознания — с другой. Первое обеспечено интеллектом, склонностью к компромиссам и обходительностью, второе — высокой чувствительностью и критическим восприятием.
Детоубийца
Линия отношений «отец-сын» в прямом пересказе способна шокировать. Слокум — добропорядочный семейный гражданин (с букетом красочно описанных адьюльтеров, но здесь это не имеет значения), у него дом в приличном районе. Из всей семьи он наиболее привязан к старшему сыну, названному как и отец Робертом, который унаследовал многие черты отца, в первую очередь — интеллект и острое восприятие. Как многие интеллектуального склада мальчики, Роберт испытывает большие проблемы с социализацией и массу страхов, появляющихся на почве того, что ментальное развитие сильно обгоняет физическое. Тонкое, мастерское описание переживаний мальчика из-за малейших конфликтов с ровесниками — великолепная, трогательная, но не самая драматичная часть книги. На мой взгляд, эта глава может использоваться как методическое пособие, в педагогике. Сын вроде бы справляется с проблемой, но одновременно замыкается и перестает общаться с отцом, словно что-то предчувствуя. В свою очередь отец, раздумывая о сыне, замечает, что совершенно не представляет его в будущем, видя в этом дурное предзнаменование, учитывая свой талант хорошо чувствующего перспективы людей администратора. Однажды, идя по улице, Слокум видит толпу зевак и автомобиль, вылетевший на тротуар из-за отказа тормозов. Перед ним лежит его сын, весь в крови. Он жив, громко кричит, его тело бьют судороги, в глазах ужас. Слокум решил, что он умирает и сам шокирован — с сыном происходит одно из событий, которых он мог бояться в своих кошмарах. И это происходит с его мальчиком, который буквально год назад боялся отстать от родителей на шумном пляже, не мог оставаться один в своей комнате на ночь. Слокум обнимает раненого сына, крепко прижимает к себе, чтобы успокоить его жуткие крики. Прибывший через некоторое время врач констатирует смерть не от аварии, а от удушья. У сына даже селезенка не была повреждена, никаких тяжелых ранений, просто много крови и ушибы, он гарантированно бы выжил. Отец в состоянии аффекта задушил сына, будучи не в силах перенести его и свой собственный жуткий страх.
Из людей — в роботы
На мой взгляд, Хеллер в образе сына Роберта (это имя упоминается только один раз, отец всегда называет его «мой мальчик») вывел душу самого Слокума — такого «внутреннего ребенка», который слаб, максимально беззащитен, но именно его присутствие обеспечивает Слокума свободой восприятия и сознания.
У нас это обычно делают с помощью водки
Слокум стоит перед вопросом — повышение по службе, даже само «нахождение в системе» потребует от него отказаться от остатков «вольного духа», ему надо будет все силы приложить к карьерным делам, и личность не выдержит оценки их с позиции «внутреннего маленького мальчика», постоянной «проверки на чистоту». Он долго подумывает над тем, чтобы отправить в интернат навсегда — фактически избавиться — младшего сына, родившегося умственно отсталым. Но в итоге, будучи не в силах вынести страдания и неприспособленность своего любимого старшего сына, убивает его. И «все сразу налаживается», в карьерном и семейном смысле. Никаких сомнений, больше денег, устойчивое положение. Улучшаются ранее всегда натянутые отношения с дочерью. Изощренные интриги на работе удаются прекрасно. Слокум, умертвив свою душу, попадает в высшее общество, начинает игру в высшей лиге.
→ Слуга царю, отец солдатам
